Существуют объекты, которые особенно интенсивно пробуждают нас к так называемому «историческому воображению», и фотографии здесь принадлежит особое место. Однако фотография становится документом лишь при условиях вписывания ее в определенный порядок научного исторического знания, имеющего совершенно иные истоки. Фотография как «чистый документ», как особый тип изображения, лишенный смыслового наполнения, присущего образам искусства — парадоксальна: она и требует подписи, и запрещает ее. В этом плане она изначальна открыта к прочтению и через историю образов, с которой она неизбежно соотносится, и через наш логоцентрический контекст, стремящийся без остатка исчерпать опыт в языке. Особый, иначе «мыслящий» статус фотографии заставляет нас пересматривать те модели отношения с временем и с памятью, которые лежат в основании исторического воображения Запада с эпохи Платона и утверждения библейской традиции. Если фотография пробуждает к мышлению и открывает перед нами определенное время, то принадлежат ли они некоторому анонимному свидетелю, или, напротив, они часть памяти коллективного бессознательного? Фотографический архив являются переплетением личных историй, образов и языка — всего того, что мы называем памятью. На примере соотнесения с некоторыми стереоскопическими архивами российских фотографов, снимавших в конце XIX- начале XX века, мы рассмотрим некоторые подходы к проблеме памяти и времени, конкурирующие между собой в современной философии.
Подробнее о цикле лекций «Потрогать прошлое глазом. 170 лет истории стереофотографии и стереокино».