Mirror of emptiness
В детстве я не обращал на нее внимания. Темная, скучная фотография. Такие я быстро откладывал и, если попадались снова, просто пропускал. Ни боевых кораблей, ни разрывов снарядов, ложащихся все ближе и ближе к русскому броненосцу, ни улиц Москвы или Парижа, которые можно долго разглядывать. Там все было такое другое, непохожее. Позже, когда я стал снова рассматривать эти фотографии, выискивая кадры интересные для взрослого и моих взрослых друзей, я снова ее пропустил. Среди прочих фотографий она терялась. Чернота, занимающая большую часть пространства, и какие-то белые пятна, но, на самом деле, если всмотреться, провалы или дыры пробитые в скале, стрельчатые окна, через которые свет попадает в туннель. Белое на черном. То, что это туннель в горах, было и так ясно. Где-то в Альпах, Швейцария или Италия – сквозь окна галереи виднелись горы и какое-то озеро. Фотограф довольно часть снимал в пути и эта галерея была одна среди многих подобных. Ну да, хотел снять вид из туннеля, вот такой обзор на горы, путевая заметка в визуальном дневнике.
Но взгляду мешалась какая-то штуковина, занимающая ближнюю часть плана, что-то напоминающее треногу фотографического штатива. Это как-то ломало всю перспективу и точку, откуда мы должны смотреть на фотографию. Мешала чернота в этой части кадра, то ли преднамеренная, то ли неудача фотографа, то ли кумулятивный эффект времени, включающий послереволюционные сырые подвалы. Но тренога находится у дальней стенки галереи и туда попадает мало света, поэтому нельзя одновременно получить изображение того, что находится наружи, что видно из окна и того, что находится в глубине галереи. Зачем здесь тренога с чем-то непонятым на ней? Случайно попалась в кадр, когда фотограф запечатлевал пейзаж? Но объектив фотоаппарата нацелен так, чтобы в поле зрения попали одновременно и окно галереи и штатив с непонятным устройством. И хотя окно по размерам намного больше и, будучи светлым пятном, сразу бросается в глаза, в следующие мгновение тренога штатива перетягивает к себе наше внимание и оно оказывается уравновешенным между тем, что нам видно из окна галереи, и тем, что мы не видим, но что пытаемся разглядеть в этой штуковине на ножках. Мы ее не видим, потому что она смотрит.
Конечно же, это фотоаппарат, который тоже смотрит в тоже самое окно, той же самой галереи. Мы видим тоже, что видит он, а он видит то же, что видим мы. То есть, мы находимся внутри аппарата. И это подтверждается тем, что мы находимся тоже внутри своеобразной «камеры оскуры», образованной дырой, прорубленной в толще скалы, через которую свет попадёт внутрь галереи. Явленная тайна фотографии, то, что нельзя увидеть, то что происходит между миром и его изображением внутри аппарата, между аппаратом и тем, что мы видим? Фотограф безусловно исходил из того, что фотография совсем не простая копия вещей и что она производит странный новый эффект. Но сейчас мы смотрим не просто так, мы смотрим через объектив другого аппарата, через другую фотографию. Два аппарата скрестили свои взгляды на одном и том же окне в галерее, да, к тому же, наш аппарат показывает нам саму иллюзию происходящего, демонстрируя, что мир, его изображение существует одновременно и вне аппарата и внутри аппарата, где с ним что-то происходит, где внутри существует некий второй аппарат, который как раз и смотрит, который видит. Но это «вне», из которого мы смотрим, оказывается тоже «внутри». Мы видим, как таинственный аппарат снимает то, что мы видим, находясь, при этом,] и вне и внутри фотографии, которую снимает этот аппарат. Словно, благодаря фотографическому трюку мы видим собственное зрение.
Располагаясь, таким образом, и внутри и вне фотографического изображения, мы испытываем на себе неопределенность рамки, которая очерчивает фотографию – она постоянно ускользает от нас и м не можем точно сказать откуда же мы смотрим, находясь вне фотографии, мы сразу же попадаем в другую. Где граница фотографии? Игра переходов подчёркивается двумя обстоятельствами – во-первых, абсолютной безлюдностью пейзажа, превращающего фото-штатив с камерой в единственного персонажа изображения. Это какая-то нарочитая безлюдность, оставляющая нас наедине с устремленным к проему взглядом фотоаппарата.
И, затем, это само изображение вида, открывающегося из окна галереи. Именно «изображение» вида, поскольку, учитывая возникающий эффект темного фона и светлой фигуры мы не можем в какой-то момент не поменять их местам и не превратить дыру, через которую мы смотрим вовне, наоборот в экран, образованной черной массой скалы, на которую проецируется изображение из аппарата, установленного как раз напротив него, на треноге. Аппарат вовсе не воспроизводит изображение, попадающее извне, он его производит, как раз и создавая иллюзию того, что мы смотрим сквозь каменную стену и видим там мир. Он рисует. И то, что он рисует можно принять за правду, как мы принимаем за правду фотографию, на которой все это изображено и которая словно куда-то смотрит.
Смотрим ли мы из платоновской пещеры и видим реальные «вещи», освещенные солнцем, или мы смотрим на тени «вещей», отражаемые аппаратом на стене пещеры? То, что тема изображения продуцируемого-воспроизводимого занимал фотографа, подтверждают многие другие фото, среди которых посмотрим на эту, где полотно, изображающее вид на Москву-реку и Москворецкий мост, подвешено на темный фон, причем, подвешено и чуть сложено, словно завернувшаяся занавеска. Словно занавеска, какими расписаны храмы изнутри. Эти фотографии, наверное, часть всех размышлений фотографа о фотографии, часть внутреннего монолога. Это фотографии для себя, не для других. Это зеркало пустоты, в которое время от времени вглядывается фотограф, чтобы понять, то, что он делает, чтобы увидеть себя. Там никого, нет, так смотри, что ты увидишь? Автопортрет-напоминание. Странно, но именно эта фотография, с отсутствующим взглядом фотографа, на время самоустранившегося, демонстрирующего саму «реальность», как сказал бы Лакан, меня теперь сближает с фотографом, и мне кажется, что я понимаю, что он хотел сказать. И не только здесь. Хотя возможно, это просто часть его диалога с другими фотографами, выпавший фрагмент речи, по которому мы пытаемся что-то представить. А вообще, что там разглядишь – темно и очень старя фотография.